Куракин Алексей Федорович

​

«Я погиб в сорок третьем...»

​

Этим утром Алексей Федорович Куракин, как всегда, сделал утреннюю гимнастику, позавтракал, доложил дочери Надежде о своем самочувствии и принялся наряжаться в белую рубашку, приготовленную еще с вечера, достал свои награды: корреспондент приедет – фотографировать будет...

 

В дверь позвонила соседка Евгения Павловна Захарова. Больше сорока лет она проработала в школе учителем математики, отличник народного просвещения: «Пришла рассказать журналистам, какой у меня сосед замечательный! Дока во всех вопросах! Чинит обувь, мебель, сантехнику, знает, что в огороде посадить и как за этим ухаживать! А какой он аккуратист! У него порядок во всем, и он так следит за своим здоровьем: с утра – зарядка, завтрак в одно и то же время, за давлением следит... И меня ко всему этому приучил!» Алексей Федорович скромно слушает, что о нем соседка говорит, а потом, вздыхая, произносит: «А ведь думали, что я  в 43-м погиб... Похоронка матери с фронта пришла, что я погиб под Воронежем. До сих пор это послание в шкатулочке храню».

 

Готов к труду
и обороне!

В семье лесничего Федора Куракина было 10 детей. Старшие чуть подросли – стали родителям помогать. Особенным усердием отличался Алексей: что его ни попросишь сделать  – выполнит непременно и с усердием.

В  июне 41-го старшие братья Алексея ушли на фронт, а в декабре и ему прислали повестку. Направили новобранца в Горький на трехмесячные курсы младших командиров, а потом – на фронт...

«Было это под Ленинградом. Мы, молодые разведчики, должны были наблюдать за немцами на передовой линии. Белые халаты были на нас, которые со снегом сливались. Пришлось лежать на снегу в суровый мороз – нам нельзя было ни ползать, ни свистеть, да и вообще шевелиться, – вспоминает Алексей Федорович, – так всю ночь и пролежали в ботиночках и легких портянках. А утром поняли, что ноги-то мы обморозили – не чувствовали их совсем. Попал я тогда с друзьями в санчасть, а потом в госпиталь, где мне отрезали половину большого пальца, чтобы не было гангрены...»

 

Быть сапером –
дело тонкое...

Около месяца провел Куракин на больничной койке, а потом его перевели в другую часть, в Воронеж.

Там и встретил Алексей друга, который был сапером. «Я к нему обращаюсь: мол, покажи мне, что должен знать и уметь сапер. Тот  все объяснил, научил, и в первую же ночь меня поставили сапером!» – рассказывает ветеран.

С тех пор боец Куракин выходил на минирование и разминирование поля несколько раз. Дело это было ему по плечу, хоть и опасное и кропотливое, но солдата выручала его аккуратность, точность в каждом движении.

Вскоре Куракина перевели в стрелковую дивизию сапером. Объем работы был большой: бойцы ползком пробирались по минным полям, казалось, фашист и метра без своего смертельного подарка не оставил. Каждый божий день в ушах Куракина раздавался взрыв – совсем рядом, на соседнем клочке земли – и он терял очередного боевого товарища навсегда. Да и сам он был дважды ранен.  

«Страшно ли мне было на войне? Странное дело – не очень...Смерть для нас стала чем-то обыденным, повседневным. Сели за стол с товарищами, я – напротив окна, а друг – ближе к окну. Едим. Пуля просвистела – и нет моего товарища. Мы его похоронили. Я как в тумане думал: «Убьют так убьют. Ну, что теперь поделаешь?!» Однажды после боя мне командир сказал: «Будешь представлен к ордену Красного Знамени». А через два часа командира моего убивают, не успел он подписать нужные документы, так и не дали мне этого ордена, ну я-то знаю, что заслужил...» – улыбается Алексей Федорович. Рассказал он, и как Днепр форсировал, как в разведку ходил и из окружения выбирался, как ранило его в очередной раз и попал он в госпиталь без документов... Тогда-то и получила его мать похоронку на сына. Будучи в госпитале, Алексей  написал письмо, что жив и выздоравливает...

Когда Куракин в составе своей дивизии попал на 1-й Украинс­кий фронт, он получил серьезное ранение. Его отправили в госпиталь в Винницу. «Когда очнулся, думал, живу последние секунды: перед глазами облако плывет... Вроде жив... Встал. Весь в крови, прошел шага три, рядом двое моих помощников лежат мертвые. Упал рядом с ними – и больше ничего не помню...» – вспоминает то роковое ранение Алексей Федорович, ведь после него к строевой службе он уже не был годен, а ему и дальше хотелось воевать, Родину защищать.

Осенью 44-го ефрейтора Куракина взяли на работу в комендатуру писарем, ведь почерк у бойца был филигранным. В этой должности в Ростове-на-Дону он и прослужил до ноября 1945 года, после чего, награжденный орденом Отечественной вой­ны за победу над Германией,  возвратился в родительский дом. Мать обрадовалась возвращению сына, ведь старшие братья погибли: артиллерист Иван – под Ленинградом, а моряк Михаил – под Москвой...

 

Чтобы жить дальше...

Алексей Куракин любил свой поселок Память Парижской Коммуны, эти волжские просторы, поэтому и новую мирную жизнь хотел продолжить на родине.

Так и вышло: сначала устроился командиром отделения в военизированную пожарную команду, затем 12 лет работал в местной больнице завхозом, а потом трудился в лесхозе слесарем-сантехником. На родине и любовь свою единственную встретил – Лидию Евстафьевну, которая в войну работала трактористом. Родилось у них двое детей – сын и дочь. «С супругой мы прожили 55 лет, она уже померла, и сына нашего нет в живых, а вот дочка в соседнем доме живет, все обо мне заботится, лелеет меня, вон опять пришла – блинов напекла!..» – утирает слезы радости ветеран.

 Все эти годы в доме Куракиных царила традиция – каждый год 9 Мая собираться в родительской квартире всей большой семьей. И кто бы где ни находился в это время – все съезжались. Так будет и в этом году.

​

Лариса Толстых